Птичка Гузель

Материал из Большая Немировская Энциклопедии
Перейти к: навигация, поиск

Птичка Гузель

Виднейшая тюменская особа, одна из породителей и организаторов здешней контркультуры в 1980-е годы; с 1990 по сей день — Птичка автора этих строк. В смысле – На ветвях моей души.

1960, 2 октября: родилась где-то возле Оренбурга. Мать – башкирка, отец — казах.

1965: ее семейство поселяется в г. Нижневартовске, явившись тем самым одними самых наипервопроходцев освоения нефтяного Севера.

Самолет Ан-2, например, на котором они прилетают, снабжен лыжами и садится на заснеженную поверхность замерзшей Оби: аэропорта еще нет. Буквально по песне:

Летчик над тайгою
Верный курс возьмет —
и так далее.

1966 – 79: проживает в Нижневартовске с матерью-телефонисткой и двумя братьями.

1979: закончив школу, желая самостоятельности, уезжает в Тюмень и устраивается работать шлифовальщицей на Тюменский Моторный завод.

1979 – 1980: работает ею, изготавливая ракетные двигатели для ракет средней дальности СС-20 и активно борясь за увеличение количества и улучшение качества продукции и ведя общественную работу. В результате этой борьбы неожиданно для себя становится секретарем комсомола шлифовального цеха.

1980, лето: некая подруга Гузели по Нижневартовску поступает в университет на филфак. И - убеждает и Гузелю бросить завод и поступать в университет. Ибо студенткой быть куда интересней, чем даже комсоргом цеха.

Г. поддается на уговоры и подает документы на филфак. К собственному изумлению, она успешно сдает экзамены и поступает.

В университете она оказывается в одной учебной группе с человеком по фамилии М.Немиров, то есть автором этих строк, то есть мной; а также знакомится с Лашмановой Н., Струковым А., Максименковой Н., Федотовым Е., — это будет иметь многочисленные последствия.

1980 – 1988: учится в университете — с перерывами.

В общей сложности доучивается до четвертого курса.

В периоды, когда не состоит в числе студентов, проживает то в своем Нижневартовске, то в Тюмени, то в Москве, то в Ленинграде, ведя образ жизни богемного типа.

Средства к существованию добывает то путем сторожбы какой-нибудь то школы, то стройки, то склада металлоконструкций; то работает посудомойкой в кафе «Лагманная», то состоит на службе в качестве корреспондента газеты "Тюменский комсомолец" , то торгует на автовокзале пирожными "картошка", то опять является корреспондентом, но теперь радио — и т.д.

1983 осень – 1984 весна: одна из основателей и постоянных обитателей Алкогольного клуба (см. Алкогольный клуб)

1985, апрель: кооптирована М.Немировым в вожди нарождающегося рок-клуба (см.) И —

1985 – 1988: является таковым вождем: учреждает новые рок-клубы на месте разваливающихся, организовывает концерты тюменских групп, фестивали, гастроли иногородних групп в Тюмень и т.д. (см. «Автоматические Удовлетворители» "Инструкция по Выживанию"; Первый фестиваль альтернативной и леворадикальной музыки ; Свин и пр.)

1987, весна, Ленинград: первый приступ астмы.

1989, весна: переселяется в Москву, приехав сюда с сумочкой под мышкой, в которой паспорт, десять рублей, зубная щетка и запасные трусы.

Останавливается у тогдашнего московского друга всех тюменщиков Вакулы (см. Игнатьев Олег).

При посредничестве обитающего уже в Москве М.Немирова, знакомится с художниками авангардисткой группы "Искусство или смерть!" (см.) во главе с Тер-Оганяном (см.).

И —

19891990: является при ней чем-то вроде директора-распорядителя: помогает устраивать выставки; издавать каталоги; торговаться при продаже картин; и проч.

Се есть времена горбимании на Западе и моды на все советское, в том числе на рашен контемпорари арт, поэтому дела «Искусства или Смерти» идут достаточно успешно, на жизнь хватает.

1990, ноябрь: начинает вести совместный образ жизни с М.Немировым, становясь его Птичкой, каковой и является по сей день.

1991: астма наличествует уже в полный рост, Г. ее глушит гормональными препаратами, принимаемыми без всякой системы и в сумасшедших количествах; результат — к 1993 году она уже весит 75 килограммов при начальных 45-ти и при росте 1 м 54 см.

Далее должны быть картинки.

Как читатель легко убедится – их нет.

Мораль: номера картинок и подписи к ним оставим, а помещение их самих отложим до времен более - - -

Итак.

1.

Здесь была картинка с изображением исполнения танца ча-ча-ча. Ибо примерно такие дела осуществляла описываемая во второй половине 1970-х.Примерно нечто вот такое она собой являла, всячески занимаясь освоением танцевального искусства, и даже будучи участником некоего полупрофессионального танцевального ансамбля.

"Полупрофессионального" — это в смысле, ансамбль регулярно выступал перед публикой, и даже ездил на гастроли, но денег за выступления его участникам не платили. Ибо считалось — впрочем так и было — что они этим занимаются исключительно ради собственного удовольствия.

И успехи Гузели в этом деле доходили до того, что по окончании школы ее даже вербовали в танцовщицы в некое варьете в городе Свердловске, ныне Екатеринбурге.

Но Гузеля, будучи девушкой на самом деле вполне строгих правил, понимала: варьете — это кабак, а кабак — это кабак, и пошла не в танцовщицы, а, как уже сообщалось, в сверловщицы на Тюменский моторный завод.

И более танцами — не занималось.

Сотоварищи Гузели по тюменскому университету, а затем по подпольной рок-деятельности даже и не догадывались о ее скрытых танцевальных талантах.

Что, кстати, довольно непонятно, почему.

Ибо рокера 1980-х — и тюменские в том числе — под влиянием английской "новой волны" начала 1980-х чрезвычайно увлекались вопросами визуализации рок-музыки; тут, казалось бы, Гузели с ее танцевальным прошлым и все карты в руки. Но - - -

Теперь выясняется: она просто стеснялась своих танцевальных талантов!

Рок ведь искусство серьезное, музыка бунта, песни Тотального Протеста Против Основ Мироздания, а танцы – что? развлечение!

2. 1985, лето, Москва.

Снимок сделан по пути из Тюмени в Питер, с целью знакомиться с издателем ленинградского подпольного рок-журнала Алек Зандером, он же А. Старцев (см.)

С другой стороны (через Свердловск, Пермь, Киров и т.д.) туда же за тем же поездом едут М.Немиров и Ю.Шаповалов.

Встреча у них – этих двух указанных и Гузели - назначена в каждый из дней с 10 по 15 августа 1985 у метро Гостиный двор.

Когда Г. 10 августа прибывает на место встречи, только что приехавшие в Ленинград, М.Немиров и Шаповалов Ю. уже сидят на ступеньках на солнцепеке, нервно подбрасывая — орел или решка — последнюю из оставшихся у них денежных сумм — пятидесятикопеечную монету, выпущенную к Пятидесятилетию Октября — на ней изображен Ленин В.И. (см.) с протянутой рукой.

Следуют многочисленные приключения, о которых в следующий раз.

3. 1987, весна, Тюмень. Открывая какой-то из тогдашних рок-концертов, ею же и организованный.

4. 1987, конец, Тюмень

Фото сделано тогдашним бойфрендом Г., финном по имени Пенти.

Это был финский инженер, что-то строивший в Тюмени типа нефтепровода.

Цель его пребывания в СССР была такой: он хотел заработать очень много денег — ибо за работу в СССР финские власти платили своим гражданам этих денег действительно чрезвычайно много – и вот для чего: чтобы открыть в своем городишке на севере Финляндии — самодеятельный театр! Ибо он был такой человек.

Ибо таково вот, как ни крути, свойство земли Тюменской: даже финские граждане, которые здесь если и есть, так и те — ебанаты! (Вариант: таково свойство самоей Птички Гузели — даже среди финских граждан нефтетехнической промышленности она умеет отыскать — ебаната.)

5. 1988, весна, Тюмень

Будучи некоторое время работницей Ленинского райкома комсомола и секретно готовя в его недрах знаменитый впоследствии Первый фестиваль альтернативной и леворадикальной музыки (см.).

6. 1988, осень, Тюмень.

Картинка под условным названием "Делегатка борющейся Азии".

Обратим внимание читателя на то, во что Г. одета.

Она одета в жилет, связанный ей собственноручно.

А поскольку вязать Гузель умеет плохо, она вязала его чуть ли не год, и он является первой и последней вещью, связанной лично ей.

Теперь ответим на вопрос, где она его вязала. Ответим: везде!

Начат вязанием он был в дурдоме в Винзилях, куда Гузель попала с реактивным психозом вследствие чрезмерно напряженной и стремительной жизни; затем он вязался по всему пространству бывшего СССР. Ибо все лето 1988 С. занималась путешествиями автостопом, проехав от Эстонии через Питер до Коктебеля; и затем весь Крым; и затем весь Кавказ до Еревана (где посещала Крылова Ю.— см.); и затем оттуда - в Тюмень.

Стоя с рюкзаком и спальным мешком за спиной на трассе в каком-нибудь диком кавказском ущелье или где-нибудь на солнцепеке посреди приволжских степей, она и мелькала спицами, этот самый жилет довязывая.

Не менее интересны штаны, которые на ней, и которые на картинке, увы, не видны.

Это ментовские штаны.

Это форменные штаны советского милиционера.

Забрав как-то Птичку с одного из подпольных концертов, которого она была устроительницей (а в те времена концерты еще были и подпольными), допросив, разузнав о нелегкой ее и безумной жизни, менты растрогались, и ей эти вот штаны и подарили.

7. 1988, июнь, Тюмень.

Открывает упоминавшийся уже Первый фестиваль альтернативной и леворадикальной рок-музыки.

8. 1989, Москва.

Свидетельница на свадьбе Крылова Ю.

9. 1989 Москва, на какой-то из выставок.

Рядом, в очках — Вс. Лисовский. Сразу за ней, вполоборота, в белой кофточке — Соколова Н. (см.) На дальнем плане, второй справа — Вася Слепченко.

Остальных не знаю.

10.

А тут была картинка с изображением Лусии Мендес, исполнительницы главных ролей во многих мексиканских телесериалах (см.), два из которых имели чрезвычайно большой успех в 6-СССР в 1992-95 годах: "Никто, кроме тебя" и "Мариелена".


Первый из упомянутых — "Никто кроме тебя" — штуки четыре его серии мне даже пришлось посмотреть летом 1992-го года.

Его моя описываемая Птичка смотрела: являясь личностью, склонной к ишачинному упрямству, она (в основном назло мне, ибо я изо дня в день со скандалами требовал это прекратить), смотрела от четырех до шести сериалов ежедневно, с шести вечера до часу ночи без перерыва; и вот: летом 1992 года она в очередной раз попадает в больницу с одной из своих многочисленных болезней.

Она лежит в больнице, номера которой не помню, но где-то на набережной в районе Павелецкого вокзала. И в этой больнице — нет телевизора. И тогда она предъявляет мне требование, чтобы я дома ежедневно очередную серию вечером смотрел — а утром приходил к ней и рассказывал, чего там было и как!

Что было делать? Не мог же я не исполнить воли больной жены. Пришлось смотреть.

...

Конец этого был такой: в один из вечеров в очередной раз Птичка Гузель, уже выйдя из больницы, опять села смотреть “Санту-Барбару”, потом еще какую-то “Просто Марию”, потом еще что-то в этом роде. Я тем временем сидел в другой комнате и мрачно пил в одиночестве разные алкогольные напитки.

Выпив некоторое количество пива, я бежал еще за одним количеством его, а там и за чекушкой, а там и за второй.

И этими действиями я таки добился того, что уныние мое наконец, перешло в ярость, и я вошел в комнату, где стоял телевизор, и схватил его в охапку, и, являя собой подобие Ильи Муромца или Геракла, вырвал его с корнем из розетки, и выкинул на фиг с балкона пятого этажа.

Когда на следующее утро я выходил из дому, бабки, сидящие у подъезда на скамейке, напустились на меня:

— Как вам не стыдно безобразничать! По ночам телевизорами кидаетесь — где это видано!

— Да не могу я больше в своем доме этих Хосе Аврелио да Мэйсонов с Кэпвелами терпеть, замучили! — объяснил я им.

Интересно, что бабки тут же успокоились:

— А, это другое дело, это конечно. А мы подумали, вы так, по пьянке хулиганили.

И когда автору доводиться порою, будучи в гостях у родственников, посмотреть, любопытства ради, что же там нынче показывают, в телевизоре, уже через 15 минут такого просмотра он начинает сильно удивляться уму жителей страны Исландии, где телевидения до сих пор нет! Точней сказать, есть, работающее полтора часа в день с целью передать новости, и — все.

Недавно там проводился референдум — может, все-таки зашагать в ногу с остальным миром да и предаться массовому самооболваниванию посредством сидения перед телеэкраном? И — подавляющим большинством было постановлено: на фиг нужно!

А говорят, люди в своей массе — дураки. Дураки-то дураки, да не все и не всегда.

11. 1994, лето.

Это Марадона.

Это вот что: Чемпионат мира по футболу, ежедневно происходящий в телевизоре, специально для наблюдения за ним взятый попользоваться на месяц нашим семейством. Невиданные чудеса на нем творит уже списанный было со всех счетов упомянутый Марадона. Я его смотрю.

Гузель начинает смотреть тоже и, являясь личностью крайне азартного типа, не просто смотрит, а начинает гореть и пылать.

Являясь любителями тепла и даже жары, мы оба-два желаем всяческих успехов в первую очередь представителям именно стран, где эта жара наличествует в полной мере - Бразилии, Аргентине, Нигерии.

В один из описываемых горячих деньков я возвращаюсь домой с утренней прогулки и застаю свою птичку в слезах.

- Что случилось?!! – в ужасе спрашиваю я.

- По телевизору передали, Марадону за допинг дисквалифицировали!

- А… ну это… ну да. Но, ничего, отчаиваться рано: есть у Аргентины и другие бойцы - Канниджа, Батистута. Еще не все потеряно.

- Да что мне Аргентина, что мне ее бойцы. Я - Марадону полюбила, а не Аргентину!

- Что? - вскипает автор этих строк, - кого? Сего площадного фигляра?!! И за что же ты его полюбила, - полон язвительности я, - за особой невиданности ловкость нижних конечностей?!!

- Дурак! Дурак! - отвечает птичка, рыдая. - Я его - за глазки полюбила!

...

Задетый за живое, некоторое время спустя я принес своей птичке еще одну картиночку, на которой маленький пузатый мужичок стоит в окружении двух развратно ухмыляющихся блондинок: на вот твоего во всей красе, любуйся!

— Это кто, Барри Алибасов? — спросила птичка.

— Нет, это Марадона с глазками!

Птичка долго не хотела верить. Потом поверила.

— Это его жена — с ним рядом? — спросила она тогда.

— Нет, это он на всемирном фестивале порнографического кино! — ответил я.

— Зачем же он туда поехал? — с ужасом спросила птичка.

— Да вот наверно захотелось позырить! — со злорадным хохотом отвечал я.

...

Картинка долгое время валялась потом по всей квартире. Время от времени Гузель брала ее, рассматривала, вздыхала, приносила ко мне.

— Это правда не Барри Алибасов? — спрашивала она с надеждой.

Жестокосердный автор с хохотом отвечал, что правда.

12. 1995 лето

Главные фотомодели мира по состоянию на 1995 год, слева направо: Кристи Тарлингтон — Надя Ауэрман — Синди Кроуфорд — Стефания Сеймур — Клаудия Шиффер.

Фото Ричарда Аведона, одного из мировых классиков рекламной фотографии.

Картиночка эта, будучи опубликована в цветном виде в журнале “Топ-Модель”, где заняла целый разворот, в вырванном из него виде года полтора висела у меня в жилище на улице Руставели, как раз на пути из кухни в гостиную.

И птичка Гузель все эти полтора года ни разу не могла пройти мимо без того, чтобы не замереть возле нее, и долго и внимательно ее рассматривать, а потом принять одну из поз, в которых запечатлены эти пять.

Это повторялось ежедневно и по нескольку раз на дню, причем лицо у нее было каждый раз чрезвычайно серьезное и старательное.

Для более лучшего осознанием читателем сущности этой картины нужно указать, что Птичка являлась тогда серьезной дамой тридцати пяти лет, башкиркой с широким личиком, с коротенькими ручками и ножками, и с весом, по причине болезни астмы и систематического приема гормональных препаратов, - 76 килограммов при росте 1 м 54 см.

13. 1995, Москва, Калининский проспект.

Пожирая сосиску, запивая ее пивом.

14. Бланк лотереи «Лотто Миллион».

Это вот что: это примерно 1995-й год, конец. Тот самый период нашей жизни, когда телевизор, гад, опять обманом проползает в наше семейство.

Описываемая Птичка его смотрит и видит: “Лотто Миллион”: выигрыш, который обещают, составляет два миллиарда рублей.

— Два миллиарда! — восклицает Гузель, — неплохие деньги!

Некоторое время спустя автор лезет ей в карман пальто с целью стырить некоторую сумму денег на культурный отдых, и обнаруживает там пачку этих вот бланков “Лотто Миллион”, и еще - листок, на котором расписано, куда девать эти будущие два миллиарда.

Поднятая на смех, Гузель очень обиделась:

— Что, тебе два миллиарда помешают? — была удручена она очередной причудой своего бестолкового сожителя, которому теперь вот взбрело в голову отказываться от двух миллиардов.

Таковы явления жизни наших селений.

15. Кошелек.

Это аналогичный случай: жаркое лето 1996, полное отсутствие денег и наличие невозможности придумать, где же их взять. Которое тянется день, два, неделю, вторую…

— Ладно! — решительно обращается Птичка Гузель к автору этих строк. — Хватит валяться! Под лежачий камень вода не течет! Пойдем за деньгами!

— Куда?

— Искать! Ты смотри внимательней направо, я буду налево; может, кто кошелек с деньгами потерял.

Автор этих строк, до того пребывавший в полном отчаянии и унынии, сразу развеселился, и мы пошли. И бродили по окрестностям часа три, пока совсем не стемнело, сосредоточенно глядя себе под ноги.

Кошелька, правда, так и не нашли.

16. 1997, лето, Москва, ГУМ

17. 1998, осень, Москва.

Будучи на концерте «Инструкции по Выживанию» и являя собой на этой фотографии чрезвычайно развеселую свинюшку: это был период, когда вес ее доходил уже до 96 кг.

Слева от П. – Кузнецов Е., справа – Е.Кокорин, Неизвестный, И.Жевтун, А.Тер-Оганян. 18. 1999, лето, Тюмень.

В состоянии похмельного ужаса пойдя фотографироваться на новый паспорт.

19. Там же, тогда же, с Е.Кокориным.

Уже опохмелившись и будучи, как всякий может убедиться, несмотря на килограммы, весьма даже очень ничего себе на вид.

На этом пока все о Птичке Гузели - 7 ноября 1998, 4. 32 утра.

Впрочем, нет.

20.

Вот еще одна история, она о кулинарных пристрастиях Птички Гу.

В один из дней конца 1993 года Гузель сообщает мне радостно по телефону :

— У нас сегодня та-а-кой ужин будет! Я — равиоли купила!

В один из вечеров. Это декабрь. Автор этих строк осторожно:

— Может того, а? Может, не надо? Может, картошки поджарим? — ибо ему на собственном организме известно пристрастие Гузели к абсолютно неудобоваримой пищевой экзотике.

Оказалось, однако — ничего страшного. Оказалось, равиоли — это такие итальянские пельмени, только квадратные и раза в полтора больше наших.

И еще они из какого-то другого, не пельменного теста, так что варятся не пять минут, а все двадцать.

...

А вот, для пояснения, – история, наглядно иллюстрирующая упомянутую любовь Гузели ко всякой пищевой экзотике.

Поздняя осень 1991, Алтуфьевское шоссе. Голодный автор этих строк ждет жену, отправившуюся за продуктами.

После чуть не трехчасового отсутствия, в течении которых автор уже становится готов уже на совсем все тяжкие, она возвращается, принося мясной фарш и помидоры.

Автор этих строк смягчается: макароны по-флотски и салат из помидоров — очень вкусно, и к тому же быстроприготовляемо.

Тем более, что она даже приносит еще и три бутылки пива, что в те сумрачные дни — да впрочем, и помидоры, и фарш — невиданный из дефицитов.

И вот.

Гузель хлопочет на кухне, автор ходит туда-сюда, и по моим подсчетам времени всему уже давно пора быть готову. Но слышу я все время вовсе не " Готово!", а "Погоди!"

По дому тем временем, распространяется запах, который трудно назвать вкусным.

Наконец я, уже исполненный ярости, врываюсь на кухню с криком:

— Да ты что здесь такое вытворяешь?

Оказывается, она делает фаршированные помидоры. Очень невкусный запах, как выясняется, идет из духовки.

Я в ярости открываю ее.

И я вижу: противни уставлены действительно помидорами, на которые нашлепнуты сверху нашлепки из фарша.

Результат: злой и голодный автор этих строк остается с ужином из очень невкусных печеных помидоров и сырого фарша, и притом еще и без денег купить себе что-нибудь другое, ибо все деньги ушли на вышеописанное.

— Гузель! — в конце концов, не выдержав, спросил я ее прямо: — Ответь, только честно: лягушку если сахаром облепить — станешь есть?

Подумав, она ответила:

— Стану!

...

Но тем не менее я все же добился, чтобы она еду готовить — научилась.

Вот каким образом: я стал ей в большом количестве покупать кулинарные книги.

Нужно сказать, она воспринимала их весьма холодно — пока однажды я не принес ей книгу "Киргизская кухня".

И — вот он, голос азиатской крови! — она ей вдруг заинтересовалась, увлеклась, и — очень быстро научилась всему, что в ней описано.

То есть, наша жизнь с течением времени все более и более очурекивается: спим мы на полу на подстилках, едим бялиш, лагман, ошлямфо, плов, бешбармак, самсу, а теперь она меня еще и подстригла налысо, и бороду сбрила со щек, но заставила отращивать на подбородке, - так что я теперь точный Хо Ши Мин.

Да еще и грозится ее начать красить хной, чтобы был не Хо Ши Мин, а то ли Тутанхамон, то ли Ашшурбанипал.

Впрочем, я не против: всем известно, сколь большим любителем я являюсь азиатской экзотики.

21.

А здесь должна быть реклама пирожного «Рафаэлла».

Ибо было так: Гузель купила коробочку "Рафаэллы" к семейному чаю. Пока она несла ее домой, она думала:

- Ведь их, в коробке три штуки, "рафаэллы". А нас – двое.

И она поняла: можно одну рафаэллу прямо сейчас съесть – и тогда к чаю нам каждому достанется по одной.

И она ее съела.

И она шла дальше, и думала еще, и поняла опять:

- Да съем-ка я сейчас свою, а третью – ту принесу Славке, то есть мужу ея, то есть мне, пишущему эти строки. Так будет гораздо лучше!

И она - так и поступила.

И вот она стоит уже перед дверью нашей квартиры, и тут ее голову пронзает понимание:

- Да что ему, Славке, в той одной ничтожной "рафаэлле"?! На один зуб! Съем-ка я ее тоже, чтобы ему не расстраиваться, что мало!

Но есть ее тут же, перед дверью, она не решилась – а вдруг, например, выйдет сосед мусор выносить, что он скажет?

- "Рафаэллу", - скажет, - жрешь, которую мужу несла!?

И птичка моя полезла на чердак, и съела ее там, согнувшись в три погибели и озираясь.

Такова правда жизни конца девяностых годов двадцатого века –– 17 февраля 1999.