Амфибрахий

Материал из Большая Немировская Энциклопедии
Перейти к: навигация, поиск
Амфибрахий

К.Вишневский: «(от греч. амфибрахис – с двух сторон краткий) – трехсложный размер, где ударения падают преимущественно на 2, 5 , 8, 11 и т.д. слоги.

Схема А.:

( _ ! _ ) ( _!_ ) ( _!_ ) ( _!_ ) ( _!_ ) ( _! ….

и любое (но обычно не больше четырех) количество безударных слогов после последнего ударения, составляющих клаузулу и в счет размера не входящих.

( - : безударный слог; ! : ударный)

В 18 веке употреблялся крайне редко. В широкую практику введен В.Жуковским. К нему обращались В. Кюхельбекер, М. Лермонтов, А. Фет, А.К. Толстой и др.

Наиболее распространенная форма – четырехстопный А.:

Герои, скитальцы морей, альбатросы,
Застольные гости громовых пиров,
Орлиное племя. Матросы, матросы,
Вам песнь огневая рубиновых слов.

(В.Кириллов, «Матросам, 1918 »)

А также трехстопный:

Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне.

(А.Фет)

- “Краткий словарь литературоведческих терминов”, “предназначен для учащихся старших классов средней школы”. (В кн. Литература: Справ. материалы: Кн. для учащихся/ С. В. Тураев, Л.И. Тимофеев, К. Д. Вишневский и др. – М.: Просвещение, 1988. Под общ. редакцией С. Тураева.)

2. В 20 веке А. расцвел и стал одним из главнейших размеров.

Если 19 век был веком в первую очередь ямба (ну, кроме Некрасова с Надсоном, которые обильно вводили трехсложники, но которых не за это любили (вообще не за стихи), и за исключением Тютчева, которого почти и не знали), то 20-й стал именно веком трехсложных размеров – как их самих, так и получающихся из них дольников – см.

А из трехсложников – амфибрахия.

Андрей Белый, например, одно из самых знаменитых и типичных его стихотворений:

Довольно: не жди, не надейся,
Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся
За годом мучительный год!

Века нищеты и безволья.
Позволь же, о родина-мать,
В сырое, пустое раздолье,
В раздолье твое прорыдать: –

Туда, на равнине горбатой, -
Где стая зеленых дубов
Волнуется купой подъятой,
В косматый свинец облаков,

Где по полю Оторопь рыщет,
Восстав сухоруким кустом,
И ветер пронзительно свищет
Ветвистым своим лоскутом,

Где в душу мне смотрят из ночи,
Поднявшись из сети бугров,
Жестокие, желтые очи
Безумных твоих кабаков, –

Туда, – где смертей и болезней
Лихая прошла колея, –
исчезни в пространство, исчезни,
Россия, Россия моя!

(трехстопный А.; июль 1908; «Отчаянье», из книги «Пепел», из цикла «Россия»).

(Одно из стихотворений, «ознаменовавших», как тогда писали, «поворот эстетов и декадентов к вопросам общественности и проблемам тяжелой народной доли».

Неонародничество: и Блок туда же, и тогда же появившийся, например, Городецкий, а тут как раз и Клюев с Есениным, а тут и Иллиодор с Распутиным, да все это пополам с хлыстовством (тот же «Серебряный голубь»), с Рерихом, с Блаватской и Штайнером; каша ох и заварилась – подробности см. Блок, Есенин.

А еще лучше - чит. «Хлыст» Е.Эткинда. Там про это чрезвычайно подробно и обстоятельно).

3. А вот вариант А. уже конца 20 века. Кушнер:

Быть классиком – значит стоять на шкафу
Бессмысленным бюстом, топорща ключицы.
О Гоголь, во сне ль это все, наяву?
Так чучело ставят: бекаса, сову.
Стоишь вместо птицы.

Он кутался в шарф, он любил мастерить
Жилеты, камзолы,
Не то что раздеться – куска проглотить
Не мог при свидетелях, – скульптором голый
Поставлен. Приятно ли классиком быть?

Быть классиком – в классе со шкафа смотреть
На школьников: им и запомнится Гоголь
Не странник, не праведник, даже не щеголь,
Не Гоголь, а Гоголя верхняя треть.

Как нос Ковалева. Последний урок:
Не надо выдумывать, жизнь фантастична!
О юноши, пыль на лице, как чулок!
Быть классиком страшно, почти неприлично.
Не слышат: им хочется под потолок.

(1978)

4. Также нужно порыться и в остальных, да не до того.

5. Тут меня, возможно, могут с цифрами в руках опровергнуть: никакой особой роли А. и в 20 веке не имел, это мои персональные выдумки.

Против цифр я ни капли ничего не имею и даже все мечтаю раздобыть книгу Гаспарова М., где эти цифры, и в данном случае согласен: ну, может и да, может и выдумки.

Потому что, в общем, это лично мне А. больше всех размеров нравится и удобен – вот я его и восхваляю.

6. Вот пример вышесказанному.

Яростной весной 1988 года мы, то есть я, автор этих строк, + Шаповалов Ю., + Богомяков В., + другие люди – стремительно перемещаемся из дома Шаповалова Ю. по Центральной площади Тюмени в сторону магазина «Восток», где, по слухам, выбросили азербайджанский коньяк «Три Бочки». Денег у нас – бочек на 18 как минимум.

– Эх! Амфибрахием идем! – восклицает один из идущих.

– Почему амфибрахием? Амфибрахий, сколько мне представляется, размер такой парадный, торжественный, – отвечает другой.

– Ха! – отвечает первый, будучи при этом приятно изумлен, что его собеседник знает не только слово «амфибрахий», но и особенности этого размера. Обычно ему приходится общаться с товарищами при помощи слов в лучшем случае «круть» и «нештяк», а чаще и вообще «блять на хуй». – Торжественный и парадный это факт, но там такая парадность, знаешь, как на парадах Павла 1-го: как бы вприпрыжку.

Вот за это я его и люблю.

7. Наконец, чем особенно люб автору этих строк А. – он лучше всего приспособлен для преобразования в дольник. Достаточно там пропустить, там добавить слог, и - - -

И свойственная А. припрыжечность еще увеличивается, появляется прямо таки свинг, а при этом еще и – естественность: неравномерность и рваность, свойственная именно бытовой речи.

При сохранении (восклицательные знаки) торжественного, парадного, возвышенного и т.д. слога.

8. Пример из меня самого:

Какой у тебя, дорогая, красивый лифчик!
Белый какой! И хрустящий! Подобный, действительно, снегу!
Какие кружавчики сверху колючие! звездочки, дырочки!, –
Какую, зараза, сулят упоенье и негу!

Как это здорово все-таки, что, дорогая, чулки на тебе – они в клеточку;
От этого я становлюсь весь хороший такой, задумчивый;
И белое лето меня наполняет по самое темечко,
И настоящее аж растворяется в будущем,

И белое лето – пустое, огромное, медленное, –
Как автостоп в одиночку из Харькова до Хабаровска,
Как – еще можно сравнить – было Грегору здорово Менделю
Жизнь между грядок гороховых так вот всю и пробарахтаться...

Надым, июль 1988 г.

Первая строка здесь – почти совсем чистый амфибрахий (правда, пятистопный, что уже редкость, и, правда, со спондейем в последней стопе, что также не характерно для классических образцов); ну а дальше идёт вибрация вокруг амфибрахической основы, отклоняясь от нее ко всем подряд трехсложным и даже двухсложным размерам; кому интересно, пусть расчисляет сам.